Мне стыдно признаться. Я редко читаю военные истории, которые каждый год заполоняют страницы газет и журналов в преддверии праздника Победы. Да, я люблю смотреть на благородные лица на чёрно-белых фотоснимках. Да, я всё время задаюсь вопросом: “А я бы так смогла?” Но я всегда теряюсь в перечислениях частей, названиях фронтов, битв, званий. Несмотря на прилежное изучение истории, я далека от всего это.
Я верю в то, что история – не на страницах учебников, а в забавных байках и вызывающих слёзы рассказах. В обычных вещах, которые хранят эти истории: в простой алюминиевой фляжке, фарфоровом чайном сервизе, письмах, сложенных треугольником.
Это не те вещи, которые лежат в музеях под стеклом. Они хранятся у нас в домах: в буфетах, иногда в немного пыльных ящиках комода. Каждый предмет можно взять, повертеть в руках и не просто вспомнить, но и почувствовать историю кончиками пальцев.
Какие рассказы о войне по разные её стороны мы можем вспомнить, достав эти вещи?
Во время войны мои бабушка и дедушка были на принудительных работах в Германии. Все, кто там оказался, жили в бараках. Кто-то убирал, кто-то строил, делали все, что приказывали. Ни о какой швейной машинке не шло и речи, но моя бабушка все равно шила. Вернее, вышивала. В перерывах между работой, пока шел захват Дюссельдорфа и она пряталась в бомбоубежище, бабушка вышивала скатерть. Нужно было постоянно что-то делать, чтобы руки и голова были заняты, чтобы не думать о худшем и не сойти с ума.
Мне нравится думать, что меня назвали в честь бабушки. От нее мне передался главный творческий ген — ген шитья. В детстве, когда я летом жила у бабушки, звуки швейной машинки с ножным приводом были первым, что я слышала, когда просыпалась.
Бабушки не стало, когда ей было 74. Это была очень волевая и сильная женщина. Она пекла удивительные рулеты и пышные блины. И всё время шила. Такой работоспособности можно только позавидовать.
Сейчас скатерть бережно хранится у нас дома. Этой вещи уже более 72 лет. Периодически мы достаем ее, чтобы рассмотреть или показать кому-то из родственников или друзей. Она несет прикосновения, боль и радость тех, кто ей пользовался.
Блог Маши: theAzbel
Мой дедушка, Михаил Кузьмич, родился в селе под Харьковом. Там же пятнадцатилетним мальчишкой встретил войну. До лета 1943 года вместе с семьей находился в оккупации. После освобождения в 1943 году от немецко-фашистских захватчиков восточной Украины в августе был призван в ряды Красной армии. С войсками фронта освобождал Белоруссию, Литву, Латвию.
Ближе к концу войны, когда немцы спешно отступали, а наши войска еще не занимали освобожденные территории, то в эти нейтральные зоны забрасывались наши разведгруппы. Поскольку, отрыв от наших войск был значительный, то разведчикам приходилось заходить в хутора для поиска провизии. В один из таких выходов разведгруппа, в составе которой был дед, вошла в небольшую литовску деревню. Людей в деревне не было, дома стояли на значительном расстоянии друг от друга. Разведчики сложили оружие в пирамиду, оставили одного солдата охранять. Сами же разбрелись по домам в разные стороны в надежде найти что-нибудь съестное.
Дед пошел к дальнему дому, и уже подходя к нему, услышал голоса. Вошел в дом и увидел… свадьбу! Литовцы его громко приветствовали и тут же усадили за стол. Дед пытался объяснить, что он не один и что сидеть не может, но его не поняли или не захотели. При этом он заметил, что на оба выхода из комнаты встали по два мужчины. Он понял – его не выпустят. Было не до угощения. Судорожно стал думать что делать. В кармане галифе оказалась ложка. Дед встал, выставил ложку в кармане, имитируя пистолет и пошел на дверь. Один из литовских националистов, увидев пистолет, отошел от двери, второй упорно стоял. Дед прошел через дверь лицом к стоящему, тот ничего не предпринял. Дед за порог и бегом к нашим.
Дед служил в армии еще 5 лет после окончания войны, а потом вернулся домой на Украину. А через несколько лет они с бабушкой поехали в Казахстан на освоение целинных земель с одним чемоданом и маленькой дочкой. Дедушка Миша с бабушкой всю жизнь прожили в Казахстане в своем доме, я там была много раз.
Дед умер в 2009 году. Ложка та, к сожалению, не сохранилась, но у дедушки была любимая статуэтка Василия Теркина с гармонью, и папа забрал ее домой. Она очень нам напоминает о нём!
Моя прабабушка по маминой линии, Полина Ивановна во время войны была в Беларуси. Оказалась она там за несколько лет до начала войны. В 1939 году её мужа, офицера красной армии, репрессировала советская власть за женитьбу на ней, дворянке. Разница в возрасте с прадедом у них была больше 20 лет. Его друзья отговаривали жениться, было заранее понятно, что женитьбу на дворянке власть не одобрит. Так и случилось. Мужа репрессировали, а жену с дочерью выслали из Москвы в какую-то деревню в Беларуси. Прабабушке Полине было 35 лет, бабушке был годик.
Семья говорит, что она была женщиной с крутым характером. Во время войны, практически с ребёнком на руках (моей бабушкой, маминой мамой) воевала в партизанском отряде. Всю войну с ней были котелок и кружка, это была её основная посуда.
Уже после войны товарищи прадеда вернули её с дочерью в Москву, пристроили на работу уборщицей при школе. Там ей выделили комнату и взяли дочку на учёбу. Котелок и кружка всё это время оставались с ней. После войны прабабушка пекла в них куличи.
До моего рождения ни прабабушка, ни бабушка, не дожили. Историю про котелок и кружку рассказала мне мама. Сейчас они хранятся в нашей квартире в Москве, уже четвертое поколение каждую Пасху так же печет куличи.
Моему мужу можно выдать диплом хранителя воспоминаний. Например, в нашем доме есть деревянная колонна с шрамом от осколка гранаты. Как же с ней растаться? Я использую её как постамент для комнатного растения. За каждой вещью своя история. Больше всего я люблю историю ложки для сахара.
Гертруде, бабушка моего мужа, получила ложку для сахара в приданое в самом начале 30-х. Изящная безделица из серебра: узорчатую рукоятку венчает ветряная мельница, а на самой ложке изображена веселая сценка в корчме, где наливают из кувшина вино и смеются удачному рыбацкому улову. Гертруде доставала ложку для сахара по воскресеньям, клала на поднос рядом с пузатой сахарницей и осторносым кофейником. Улыбалась гостям и поправляла банты своим девочкам. Потом была война. И ложка лежала забытая в дальнем углу ящика буфета: к чему ложка для сахара, если сахара нет и нет кофе по воскресеньям?
В мае 45-ого не было не только сахара, а вообще ничего, только две пары голодных детских глаз. Гертруде собрала девочек и пошла через две улицы, где, как ей сказали, русские разбили лагерь. Хуже голода не может быть ничего, – думала она. На той улице, действительно, было много русских солдат. И никто не понимал, чего же хочет от них Гертруде, пока не появился офицер, посмотрел на девочек, распорядился и Гертруде вручили… мешок сахара.
Гертруде не помнила, как доволокла мешок до дома, как подняла его на третий этаж, зато ее девочки всю жизнь будут рассказывать, как следующие недели ели почти только сахар до оскомины и почти до ненависти к так любимому детьми сладкому, а сахарная ложка работала с утра до вечера, добаляя сахар во все, что можно: в воду, горстку муки, а иногда что и побольше, на что можно было выменять этот неожиданный и счастливый сахар.
Блог Юли: Berlin with sense
Какие предметы, хранящие истории о войне, есть у вас в семье? Расскажите и если есть поделитесь фотографиями.
P.S. Пока я готовила этот пост мой папа, который сейчас в морском путешествии, написал сообщение: “Можно использовать письма твоего прадедушки с фронта. Если нужна именно вещь, то можно использовать прабабушкину сумочку, в которую эти письма она складывала”. Так что я жду, когда папа вернётся, чтобы взять в руки историю своей семьи.
Пост подготовлен для конкурса Битва Блогеров на Одноклассниках. Вы можете поддержать меня в конкурсе, проголосовав за мой блог в группе Битвы Блогеров.
