В понедельник я еще карабкаюсь по холмистым улицам Сан-Франциско в поисках живописных зданий, в среду я домике на Лонг-Айленде, а в нагуливаю десять тысяч шагов по Вашингтону. Я немного подустала от карусели городов, людей и впечатлений, но не могу остановиться, потому что ведь это и есть самое главное.
Вашингтон оказывается ровно таким, каким я его себе представляла — большим и монументальным. Каждое второе здание с классическими колоннами и увешено американскими флагами. В Штатах и так флаги повсюду, но в этом городе у меня ощущение, что половина всего запаса страны — тут. Музеи содержатся на налоги жителей и бесплатны для всех посетителей. Вот вам, пожалуйста, портрет Джиневры, единственная картина Леонардо да Винчи за пределами Европы. Серые тучи расступаются, освобождая место для великолепного заката, на фоне которого красуется Белый Дом.
Эта неделя — про жизнь и смерть. Наутро в моем телефоне фотографии укутанного в одеяло младенца, который появился из живота моей сестры, а в четверг я оказываюсь на похоронах на Лонг-Айленде. Такой вот круг жизни. Церемония как в американских фильмах - люди выходят к трибуне сказать несколько слов об усопшем. И странно, но совсем нет ощущения трагедии, просто этап подошел к концу и нужно сказать пару напутственных слов. И тут уж без всякого Стивена Кови я думаю, а что обо мне бы сказали? Правильно ли то, что я делаю? Всем ли, кого я ценю, я успела сказать об этом?
Оля ждет меня в маленькой красной машинке у метро, сзади Натанчик, легко переключаясь с русского на английский, щебечет что-то про зеленый виноград, купленный к ужину. Будто мы и не расставались на шесть лет, будто мы только неделю назад вышли после занятия с Германом Николаевичем, прошли от Аничкова до Гостинки вдоль Невского и попрощавшись сели в разные поезда метро. Может быть несчастливые семьи и несчастны по-разному, но в счастливых семьях сразу чувствуешь себя счастливым.
